Праздник Троица на Кубани

Этот день еще называли Большим Праздником. Его всегда особенно ждали - пятидесятый день от Пасхи, время на грани весны и лета.
За день-два до Великого дня кто-нибудь из мужчин запрягал лошадь в дрожки, снимал косу в сарае, подтачивал бруском и, обмотав куском рогожи лезвие, отправлялся за травой. Ехал чаще всего на кордон, реже - на какую - либо поляну или в мокрые балки, где сохранились нераспаханная земля и разнотравье.
По дороге взгляд неудержимо притягивала волшебная скатерть-самобранка луговых трав; а на ней - что душе угодно! Горицвет, донник, люби-друг, мята, полынь, седые пучки ковыля...
Несколько широких взмахов косой - и под ноги ложатся душистые ватки сена; только наклонись над ними, чтобы собрать в охапку - и закружится голова от густого настоя травы и пряного запаха земли.
Возвращался казак после полудня. У калитки или на завалинке у хаты его уже ожидала детвора. Завидев отца издалека, стаей воробышков срывались ребятишки к нему навстречу, предвкушая радостный миг, когда он остановится и рассадит их на сене. Они будут весело болтать, подпрыгивать на свежей еще траве, игриво поглядывая по сторонам: неужели никто не видит их счастья? Их, конечно, останавливали. Взрослые спрашивали: «Где косили? Что уже сделали к празднику?», подходили к дрожкам, вытягивали клок травы, нюхали, возвращали обратно.
Привезенную траву дома разбрасывали по полу ровным слоем, любимые цветы - ромашку, цикорий, чабрец связывали длинными нитями пырея и небольшими букетиками прикрепляли к спинкам кроватей, а веточки вербы и цветущих вишен на иконы или над входными дверьми.
Заканчивалась работа в доме - не спешили уходить, собирались в горнице, рассаживались по полатям вдоль стен, молча ожидая, как бабушка оценит их усердие. А она к этому времени уже заканчивала осмотр комнат.
- Вот и дождались Троицы! - говорила она приветливо, входя в комнату и крестясь. За нею крестились и остальные.
-Сердце радуется! Земля радуется! Видите, как она цветет! И сам Господь Бог спускается к ней и к людям, хочет утешить их, убедиться, что его помнят и берегут в своем сердце.
Тут она жестом правой руки приглашала посмотреть себе под ноги.
- Смотрите, какое диво дивное у нас. Запах, как в раю. Живи - и умирать не хочется.
Что вы. что вы, бабушка! - останавливали ее внучки, подходили к ней, гладили по плечам. - О чем вы говорите? Даже и не думайте об этом. Живите, сколько вам хочется.
Бабушка приободрялась.
- Ну, что же, дети мои. Одно дело сделали — другое нас ждет. Работа не любит сидячих, пойдем дальше. Помоги нам. Господи! Не оставь нас, сирых, болезных, мятущихся и неразумных, - с этими словами она широко крестилась, за нею - остальные. И все расходились по своим делам.
До праздника обычно все, от мала до велика, старались побывать в бане, чтобы в церковь пойти чистыми и пригожими.
После церковной службы возвращались домой, переодевались, брали еду, немного домашнего вина и с детьми отправлялись в поле - хлеба смотреть.
За дорожными разговорами незаметно добирались до своего пая.
Остановившись, взрослые мужчины спешили к посевам пшеницы, опускали тяжелые ладони на колючие колоски, будто пробовали на упругость, раздвигали их, срывали несколько штук, терли в руках, жевали молочные зерна.
Женщины тем временем расстилали скатерти на траве, выставляли различные кушанья, квас, первую зелень: петрушку, редис, укроп, лук.
Затем все садились кружком, и начиналась трапеза. Говорили о близкой уборке хлеба, о том, как придется убирать: своими силами или нанимать кого со стороны, какова плата за труд. Солнце клонилось к вечеру, семья собиралась, но не домой, а на кордон - любимое место-отдыха казаков.
Глядя с его ковыльной высоты на окружающие поля, вспоминали времена, когда здесь держали границу линейные казаки.
Дети завороженно слушали рассказы старших.