Охота на Кубани

Казак не мог обойтись без охоты. Здесь он "вострил" глаз, постигал науку терпения, учился точности стрельбы, умению скрытно залечь в засаде, чтобы часами ожидать долгожданного момента.
Зверей и дичи тогда было много. К примеру, перепелов даже не считали за дичь, и на них никто не охотился.
Были и диковинки, которые будоражили всех. В 50 - 60-х годах XIX века на Кубани, в Кугоейских степях, ещё водились тарпаны. Одна такая дикая лошадь в 1868 году была подарена наказному атаману графу Сумарокову-Эльстону.
В октябре, когда появлялась зеленая дымка озими, охотники выезжали в первый раз. На лошадях отправлялись недалеко от станицы - километра за два, за три. Там или подстерегали серую куропатку на поле, где уже была убрана пшеница, или на озими искали заячью лежку. Обычно она находилась посередине поля, откуда зверьку было далеко видно, с какой стороны может приближаться опасность. Водились зайцы и на распаханном поле, оставленном под пары. Но здесь охотнику следовало быть осторожным.
Рассказывали: как-то казак залег в ложбинке и ждал, когда вспугнутый заяц приблизится к нему. Счет пошел на минуты. Зверек стремительно приближался: уже видны были его испуганные, расширенные глаза - охотник несколько раз выстрелил в упор и опешил: заяц как ни в чем ни бывало несся прямо на него! Как потом оказалось, охотник ни разу не попал.
Хорошо, что он был в шапке и догадался опустить голову. В тот же момент на него сверху упал заяц, с силой оттолкнулся от его головы задними ногами - и был таков. Но кровавый след от когтей грызуна на голове охотника остался.
В суровые зимы зайцы сами подходили к человеческому жилью, к стогам сена или соломы, сложенным за дворами. Около них казаки обычно ставили ловушки - мотики.
Изредка на озими появлялись лисы; большей частью их норы находились в балках или на полях убранного подсолнуха. Наблюдательный охотник по различным приметам видел, из каких зарослей терновника выходила лисица вечером мышковать - охотиться на мышей. К утру она возвращалась на прежнее место; зная это, казаки ставили там капканы или устраивали засаду.
Своеобразной была охота на дроф ( в станицах их называли дудаками). Дожидались большого снегопада; когда тот прекращался, выезжали на санях в поле. Заметив стаю крупных птиц, охотники начинали кружить вокруг нее на расстоянии, не приближаясь. По ходу движения из саней вываливались в снег мужчины в полушубках, занимая удобную позицию для стрельбы. Когда сани освобождались, оставшийся в них казачонок шумно, размахивая палкой, приближался к дрофам, загоняя их в сторону укрытых снегом охотников.
Бывали случаи, когда казаки на них охотились... без ружья. Такое возможно было только в гололед. После дождя или мокрого снега с наступлением мороза птица обледеневала и не могла взлететь. В такой день станичники направлялись в поле и оттуда просто пригоняли домой десяток дроф.
Самый большой вред хозяйству казака наносили волки. Они стаями бродили в степи, ища добычи, и горе было пастухам, охранявшим табуны лошадей, овечьи отары, стада телят. Зимой голодные волки подходили даже к крайним жилым хатам, могли разорвать камышовую крышу овчарни и за одну ночь уничтожить там всех овец.
К охоте на хищников готовились основательно. Вначале посылали верховых узнать, где те скрываются. Верховые объезжали заросли терновника в степи, лесопосадки, камышовые балки.
К волчьему логову отправлялся на рассвете целый охотничий обоз - кто верхом, кто на мажарах или тачанках. Приехав на место, охотники разделялись: кто-то нагонял зверя, другие поджидали его в условленном месте.
Отдельные смельчаки во время такой охоты иногда вступали в поединок с волком. Они отгоняли от стаи одного зверя и устремлялись за ним верхом на лошади. Когда настигали волка, секли его нагайкой, доводя зверя до изнеможения и смерти.
Такие облавы усмиряли волков на время. Но ненадолго - года на два. После этого все повторялось вновь.